Высоко над Армавиром на Ставропольской возвышенности, к северу от валов бывшей российской крепости Прочный Окоп, располагается небольшой хутор Фортштадт. Внешне он практически не отличается от десятков других рядовых сельских пунктов Новокубанского района, однако имеет давнюю и интересную историю.
Название хутора происходит от двух немецких слов vor – «прежде», «впереди» и Stadt – «город». Этим изначально нарицательным понятием обозначались поселения, находящиеся возле города или крепости, предместья, посады и пригороды. Здесь проживали отставные и семейные солдаты и офицеры, а также тесно связанные с военным гарнизоном торговцы, ремесленники и прочий гражданский люд. На Северном Кавказе свои форштадты вырастали при Екатеринодарской, Усть-Лабинской, Майкопской, Ставропольской, Владикавказской, Грозной, Моздокской и других крепостях. С наступлением мирных условий жизни они теряли свою обособленность и обычно включались в черту выраставших на основе укреплений городов, нередко оставляя о себе память в топонимии улиц и районов.
Рассматриваемый в настоящем очерке пункт образовался возле административного центра Кубанской кордонной линии – крепости Прочный Окоп и первоначально именовался Форштат, Форштад, Форштадт, или же Прочноокопская слободка. Свое современное название Фортштадт хутор получил уже после установления советской власти. Точное время появления крепостного предместья неизвестно. Естественно, что это произошло после основания в 1784 г. самого Прочного Окопа. В доступных документальных источниках Форштадт упоминается лишь со второго десятилетия XIX в., например, на выкопировке из Генерального плана, составленного в 1821 г. землемером Смирновым.

Рис. 1. Выкопировка из Генерального плана 1821 г. с обозначением «Форштата», крепости Прочноокопской и других пунктов.

Из клировых ведомостей церквей Ставропольской епархии известно, что в Прочноокопском военном Форштадте в 1828 г. «тщанием жителей» был сооружен деревянный с железным куполом Николаевский молитвенный дом, внутри которого имелся полотняный живописный иконостас.
Можно предположить, что первоначально функцию слободки при крепости выполняла станица Прочноокопская, основанная в 1794 г. донскими казаками на правом берегу Кубани на месте современного поселка Старая Станица. В 1820 г. из-за частых разливов реки она была перенесена на 4 версты ниже по течению реки, где находится и поныне.
Первое известное нам описание Форштадта было оставлено известным участником Кавказской войны, дипломатом, разведчиком и исследователем Ф.Ф. Торнау в конце 1830-х гг. Признавшись, что Прочный Окоп занимал слишком памятное место в его жизни, он вспоминал, что «в ста саженях на север от укрепления лежал форштадт, в котором жили семейства женатых солдат, помещаясь в двух рядах низких мазанок, крытых камышом и, для безопасности от неприятеля, кругом обгороженных колючим плетнем со рвом».
Историческое прошлое Форштадта, Прочного Окопа и одноименной станицы была тесно связано с событиями Кавказской войны. Практически все взрослые мужчины солдатской слободки принимали участие в боевых действиях. Местное население часто страдало от набегов «немирных» горцев. Известный краевед, сотрудник армавирского музея Борис Львович Выродов, который еще в дореволюционный период неоднократно посещал Форштадт и общался с его жителями, зафиксировал целый ряд интересных исторических свидетельств. В частности, он упоминал о топониме «телячий брод», как называлось старое обмелевшее русло Кубани (канал Неволька) на восточной окраине современного поселка Прикубанский у склонов Ставропольской возвышенности. Ссылаясь на старожила слободки Петра Ивановича Савелкина Выродов писал, что однажды среди бела дня в этом месте черкесам удалось незаметно пробраться к форштадтскому выгону, где паслись телята. Улучив момент, когда молодые пастушки улеглись в тени деревьев и уснули, горцы легко перегнали стадо через мелководье и скрылись в густом лесу поймы Кубани. С тех пор это место стало называться «телячьим бродом», а прочноокопские казаки еще долго посмеивались над форштадтцами.
Б.Л. Выродов также записал рассказ жительницы Форштадта М.С. Рудаковой о том, как во время Кавказской войны черкесы захватили в плен ее прабабушку с сыном-грудничком и 12-летней дочкой, когда те возвращались в слободку с полевых работ. Матери с младенцем с помощью беглого русского солдата удалось вернуться к своим. Ее же дочь оставалась в горном ауле еще 4 года и была освобождена только тогда, когда жители Форштадта и Прочноокопской собрали выкуп – 300 рублей серебром.
Ярким сюжетом форштадтской летописи являются личности живших или бывавших здесь декабристов. С конца 1830-х гг. в располагавшейся рядом крепости Прочный Окоп под командованием знаменитого начальника Кубанской линии генерала Г.Х. Засса проходили службу и отправлялись в походы в горные районы Закубанья М.А. Назимов, В.Н. Лихарев, Н.И. Лорер, М.М. Нарышкин, К.Г. Игельстром, А.И. Вегелин, Н.А Загорецкий, братья А.П. и П.П. Беляевы и др. Здесь подолгу бывал и причастный к декабристскому движению родной брат великого поэта Лев Сергеевич Пушкин.

Рис. 2. Снимавший жилье в Форштадте декабрист А.И. Вегелин.

Большинство ссыльных членов антиправительственных обществ проживали в станице Прочноокопской или же непосредственно в крепости. Несомненно, что были и те, кто остановился в солдатской слободке. Достоверно известно, что здесь проживал Александр Иванович Вегелин (1801-1860), прибывший на Кубанскую линию в 1837 г. Естественно, что ссыльные старались использовать любую возможность для общения, ходили друг к другу в гости. Об этом, в частности, свидетельствовал декабрист Александр Петрович Беляев, оказавшийся на Кавказе вместе со своим также опальным братом Петром Петровичем в 1840 г. В его воспоминаниях говорится о том, что, наняв квартиру в станице Прочноокопской, они позакомились с Г.Х. Зассом, в отряде которого должны были отправиться на строительство Махошевского укрепления на реке Лабе. Как писал А.П. Беляев, после визита к генералу «мы пошли к нашему товарищу Вегелину, который на форштадте нанимал небольшую комнату, безукоризненно опрятную, с белейшими полами и сетками в окнах от мух, комаров и мошек. Александр Иванович Вегелин, личность очень занятая собой, любил покой и возможный комфорт; он был всегда серьезен и важен, смотрел на все критическим взглядом, выражался докторально, хотя и нельзя сказать, чтобы толково; любопытно, что все наши товарищи прозвали его диктатором. Он, с другим его товарищем по Литовскому корпусу – Игельштромом, где они оба командовали саперными ротами, кажется, за отказ присягнуть Николаю, были осуждены в работы и присланы к нам, в Читу, и оттуда выпущены раньше нас. Мы застали их на Кавказе: Вегелина – портупей-прапорщиком, а Игельштрома – офицером, командовавшим полуротой саперов».

Рис. 3. Декабрист М.М. Нарышкин, проживавший в станице Прочноокопской

Еще одно интересное свидетельства о связи декабристов с Форштадтом содержится в исследованиях Б.Л. Выродова. При посещении Форштадта им был записан рассказ старожила слободки П.И. Савелкина, приводимый здесь с небольшими сокращениями: «Дед мой был штрафным солдатом. Претерпел он большую обиду за правду. Строго наказали его. Били даже палками. Когда он вспоминал об этом, голос его дрожал и на глазах показывались слезы. Рассказывал он, что в столице был бунт против царя. Были бунты и в других местах. Бунтовали против царя справедливые командиры: офицеры, полковники, генералы. Среди них были даже важные особы: князья, графы. За своими командирами шли и солдаты. С царем ничего поделать не могли. На его стороне оказалась сила. И крепко наказал он всех… Многие командиры на каторгу в Сибирь были сосланы. А из Сибири потом к нам на Кавказ их гнали воевать с горцами. Попали эти опальные, разжалованные в солдаты командиры и на Кубань. Вот в нашей станице Прочноокопской и на Форштадте были такие опальные. Не помню только их фамилий. А были они родовитые и хорошие люди. И удивительно то, что жили они не в казармах, а на вольных квартирах. Должно был такой приказ. А еще удивительнее было, что к ним на квартиры приходило в гости само начальство. Сами-то опальные были в солдатских шинелях, а обращение к ним было особое, вежливое со стороны начальства. Даже сам генерал Засс был приветлив с ними. Приглашал их на охоту, когда поздней осенью военные отряды приходили на отдых. У генерала была большая охотничья псарня за Стрижибкиным яром… В Прочноокопской станице было много опальных. У нас на Форштадте поменьше. Да и менялись они часто. А некоторые погибали в боях. В Прочноокопской жил один опальный с женой. Жил в хорошем большом доме. Его очень любили за доброту и отзывчивость. К нему ходили больные. Им он давал лекарства. А то попросту заходил к больным сам и помогал им. Приходил он и к нам на Форштадт. Тут у него были товарищи. Наши форштадтцы знали его, особенно ребятишки. Им он раздавал пятаки и пряники. Гурьбой ходили за ним ребятишки.
Помнится мне еще один опальный, который жил у нас на Форштадте. Помещался он в самой лучшей квартире. Был он строгий на вид и большой аккуратист до чистоты. Сопливых ребят заставлял мыться. Наводил порядок, когда мальчишки затевали драки. Но все его любили, и стар и мал. Приезжал к нему товарищ его, должно однополчанами были раньше. Веселый был такой. На длинной дудке разные песни высвистывал. Девчатам забавно было, танцевали под эту музыку. А музыкант-то опальный все посмеивался и потешал всех…
Помнится, как к нашим опальным приезжали на свидание родичи: их матери и жены. Приезжали они и в Прочноокопскую и на Форштадт. Некоторые приезжали в богатых каретах со слугами, с большими сундуками. Встреча была трогательная: обнимались, целовались, плакали. Приезжие господа душевно относились к населению. Наши бабы и ребятишки крепко любили их. Приходило положенное время, и добрые господа собирались в отъезд, в далекую Россию. Проводы были всегда тяжелые. На них выходило все наше население. Провожали как родных. Бабы ревмя-ревели. Тихо ехали экипажи до самой околицы. Рядом с ними шли опальные. И наши слобожане тоже следовали за ними. Потом еще раз прощались, и лошади тогда вихрем уносили наших дорогих гостей по Ставропольской дороге».
В этих бесхитростных воспоминаниях Б.Л. Выродов не без оснований видел конкретных исторических персонажей. В человеке, который жил с женой в Прочноокопской и давал больным лекарства, легко угадывается фигура Михаила Михайловича Нарышкина. Снимавший в слободке квартиру «аккуратист до чистоты» – это, вероятно, А.И. Вегелин. Приходил же к нему в гости и развлекал местных девушек игрой на «длинной дудке» Константин Густавович Игельстром. Будучи двоюродными братьями, А.И. Вегелин и К.Г. Игельстром до восстания на Сенатской площади оба служили ротными командирами в Литовском пионерном батальоне. Оказавшись в сибирской ссылке, а потом и на Кавказе, они всегда поддерживали самые тесные отношения. Хорошо известно, что К.Г. Игельстром слыл большим шутником и в компании своих товарищей декабристов играл на флейте.

Рис. 4. Двоюродный брат А.И. Вегелина К.Г. Игельстром

Помимо декабристов, с этими местами связано еще одно замечательное имя. 17 ноября 1858 г. в Форштадте, семье капитана крепостного гарнизона, родился Виктор Фёдорович Машков, прославившийся в качестве одного из пионеров в исследовании Эфиопии, этнографа и дипломата. О его ранней биографии почти ничего не известно. Свое детство будущий ученый и путешественник провел в солдатской слободке. Любимыми местами его игр с друзьями служили Стрижибкина гора, скалы и яры Ставропольской возвышенности, валы крепости и, конечно же, берег Кубани. По данным Б.Л. Выродова, мать В.Ф. Машкова смогла определить его на казенный счет в Ставропольскую мужскую гимназию. Впоследствии он окончил Павловское военное училище, служил подпоручиком в 155 Кубинском пехотном полку, который дислоцировался в Карской области.

Рис. 5. В.Ф. Машков в период африканских экспедиций

В 1889 г. при поддержке военного министерства В.Ф. Машков совершил первую экспедицию в восточную Африку. После долгого, трудного и полного приключений путешествия в столице Эфиопии Энтото он удостоился аудиенции негуса-негести («царь царей», император) Менелика II. Как отмечал в своем исследовании А.В. Хренков: «Машков появился в Энтото с самым скромным конвоем и без богатых даров. Не получив безнадежно запаздывавшей помощи из России, он истратил в дороге почти все средства… На первый взгляд, он смахивал на авантюриста или заурядного охотника за слоновой костью. Однако при дворе русского офицера приняли милостиво и даже с известными почестями. Так, ему разрешили сидеть на стуле в присутствии негуса, что ранее дозволялось лишь послу Италии графу Антонелли. В течение месяца, который Машков провел в Энтото, он несколько раз встречался с негусом. Менелик II с интересом расспрашивал его о России, царской семье, русской армии и многом другом, с каждым разом все более проникаясь симпатией к офицеру, который держался перед ним просто и скромно, не заискивал и ничего не просил. В середине сентября Машков отправился в обратный путь, увозя с собой дружеское письмо Менелика II Александру III, а также посланное в дар царю парадное эфиопское оружие и убранство». По возвращении в Россию В.Ф. Машков был награжден орденом Владимира IV степени и избран в члены Русского географического общества. Газета «Новое время» напечатала цикл его очерков о путешествии. Экспедиция 1889 г. стала первой по-настоящему успешной дипломатической русской миссией в Абиссинии, как тогда часто называли Эфиопию.
Второе путешествие В.Ф. Машкова, проходившее по тому же самому маршруту, состоялось в 1891-1892 гг. Во дворце правителя Эфиопии российскому посланнику были оказаны большие почести. Принимая письмо русского царя, Менелик II встал с трона. Были поднесены подарки императору и его вельможам, особый восторг вызвали искусно изукрашенные ружья. В состоявшихся затем переговорах российский посланник старался донести до негуса и влиятельных чиновников достоверные сведения о России. От Менелика II и раса (князя) Маконнена В.Ф. Машков доставил в Петербург подарки и письма Александру III и наследнику русского престола, будущему царю Николаю II. Путешественник также привез в Россию собранную им коллекцию этнографических предметов народов Северо-Восточной Африки. В докладной записке Министерства иностранных дел его миссия получила такую оценку: «Машков исполнил возложенное на него поручение с совершенным успехом, не причинив притом никаких политических затруднений Императорскому Правительству. Он, таким образом, завязал впервые сношения России с Абиссинией, где был принят, по-видимому, с большим почетом».

Рис. 6. В.Ф. Машков на дипломатической работе. Константинополь, 1899 г.

Впоследствии В.Ф. Машков заминал целый ряд дипломатических должностей: 1894-1898 гг. – секретарь российского консульства в Багдаде; 1899-1903 гг. – российский консул в Скопье; 1903-1908 гг. – генеральный консул в Багдаде. К 1914 г. он проживал в Турции, где работал журналистом. Несмотря на обширную географию своей служебной деятельности, В.Ф. Машков не забывал о малой родине. В 1900-е гг. он дважды приезжал на Кубань, навестить мать и брата с сестрой. Заслуженного земляка тепло встречала вся форштадтская слободка.
После Октябрьской революции В.Ф. Машков оказался в эмиграции. Проживал в Сербии. Скончался он 3 ноября 1932 года в Белграде, где до сих пор находится его могила.
Завершение в 1864 г. Кавказской войны и наступление мирных условий жизни не сильно изменили состав и характер хозяйственной деятельности обитателей Форштадта. Вплоть до начала ХХ в. население слободки состояло из отставных солдат и их детей, основным занятием которых являлось хлебопашество. Практически при каждой усадьбе имелся свой сад из плодовых деревьев. Многие разводили домашнюю птицу. Огородничество, по причине недостатка воды, было развито слабо. Серьезным препятствием для развития скотоводства являлось отсутствие у слободки собственного выгона достаточного размера.

Рис. 7. Форштадтская слободка и крепость Прочный Окоп на межевом плане 1886 г.

Вместе с тем, общий прогресс в развитии региона в пореформенный период затронул и жизнь форштадтцев. Тут появляются первые торговые и даже небольшие промышленные предприятия. По данным за 1882 г. в Прочноокопской слободке располагались казенный продовольственный магазин, бакалейная лавка, питейное заведение, кузница и кирпичный завод. Также имелся молитвенный дом. В Форштадте насчитывалось 96 дворов и 97 домов, в которых проживали 488 мужчин и 263 женщины, а всего – 751 человек. Столь ярко выраженная диспропорция в соотношении полов, связана, как минимум, с двумя факторами. С одной стороны, она свидетельствует о сохранявшемся значительном количестве отставных солдат, которые не смогли обзавестись семьей, а с другой – о присутствии в слободке иногородних крестьян, приехавших на Кубань на заработки, чтобы материально поддержать остававшихся в российских селах жен и детей.
Форштадт был расположен на юрте станицы Прочноокопской и находился у нее в административном подчинении. Однако в отношении землепользования слободка, включая территорию бывшей крепости, была обособлена. На основании межевания, произведенного 10 июня 1886 г., форштадтский надел официально входил в число войсковых запасных земель Кубанского казачьего войска, Общая площадь земельного участка слободки равнялась 635 десятин 485 квадратных саженей, из которого на годную к хлебопашеству и к сенокошению степь приходилось 500 дес. Неудобья составляли 135 дес. 485 кв. саж., в том числе: под поселением находилось 22 дес. 1200 кв. саж.; под лесом – 7 дес. 1330 кв. саж. и под каменистым грунтом – 114 дес. 1270 кв. саж.
Помимо недостатка воды жители слободки очень страдали от малоземелья. Так, в 1882 г., на один форштадтский двор (домохозяйство) в среднем приходилось 5,2 дес., а на одного человека – всего 0,66 дес. При этом надел соседней Прочноокопской станицы, где проживало 4564 чел. и насчитывалось 547 дворов, в том же году составлял 44566 дес. Таким образом, на домохозяйство там в среднем приходилось 81,47 дес., а на каждого жителя – 9,76 дес.

Фото 1. Ставропольское плато и Форштадтская слободка. 1911 г.

Несмотря на общие страницы прошлого, связанные с тревожной пограничной жизнью и участием в событиях Кавказской войны, отношения между станичниками и обитателями слободки в дореволюционный период оставались сложными. Помимо очевидного социального конфликта казаков и лиц невойскового сословия, немалую роль здесь играл и религиозный фактор. Отставные солдаты и их дети придерживались официального православия, прочноокопцы же в своем подавляющем большинстве являлись адептами Белокриницкого согласия и других течений старообрядчества.
Нетерпимость станичников, особенно авторитетных и влиятельных стариков, в вопросах веры проявлялась в самых неожиданных плоскостях. Как уже отмечалось, жители расположенного на Ставропольской возвышенности Форштадта очень страдали от недостатка воды. Кубань протекала далеко внизу, в ближайшей степной округе не имелось ни ручьев, ни родников. Колодезная вода находилась на большой глубине и была плохого качества. По словам Б.Л. Выродова, в конце 1880-х гг. один из инженеров предложил устроить в слободке водокачку, чтобы поднять воду из реки, а затем пустить ее самотеком в Прочноокопскую, чему способствовал уклон рельефа. Однако у немногочисленных жителей Форштадта не было средств для реализации этого проекта. Казаки же участвовать в строительстве водопровода категорически отказались, говоря: «Не нужна нам форштадтская вода. Наша горка будет пониже форштадтской. Наши бабы ходили и будут ходить на Кубань. А вот пусть походят форштадтцы». Даже уговоры станичного атамана не могли сломить упрямства прочноокопских стариков.
Б.Л. Выродов, неоднократно бывавший в начале ХХ в. в станице и слободке и непосредственно общавшийся с местными жителями, вспоминал: «В Прочноокопе была очень большая старообрядческая община, характерная своей косностью и предрассудками. Старообрядцы, например, не давали напиться из своей посуды инаковерующим. Считали это грехом. И сами никогда не просили воды от тех, кто не разделял с ними одной веры. После грустной истории с водопроводом форштадтцы говорили иногда в шутку: – Побоялись, видно, прочноокопские старообрядцы, что нашу воду будут пить». Любопытно, что в хуторе водопровода нет до сих пор. Жители пользуются привозной водой и стараются собирать дождевую влагу.

Фото 2. Начальная школа № 42 в хуторе Фортштадт

В начале ХХ в. в слободке уже действовала своя церковно-приходская школа. В 1903 г. для нее было возведено капитальное кирпичное здание, которое и сегодня используется по своему предназначению (ныне МОБУНОШ № 42 по ул. Свободы № 19).
С конца 1904 г. в слободке образовался подпольный революционный кружок, куда входило около 12 человек, собиравшихся у школьного учителя М.В. Кононихина. Антиправительственные листовки и брошюры привозились из Армавира. Ктитор молитвенного дома В.В. Чернышов прятал их в окладах икон. Нелегальными изданиями снабжались жители ближайших станиц и хуторов, а также нижние чины Кавказского запасного кавалерийского дивизиона, один из эскадронов которого был расквартирован в бывшей крепости. В ночь на 16 декабря 1905 г. вооруженные драгуны спустились из Форштадта в Армавир, где присоединились к выступлению своих товарищей из дивизиона, предъявивших своему начальству ряд экономических и политических требований. Добившись некоторых уступок для улучшения условий службы, 18 декабря кавалеристы прекратили забастовку и вернулись в казармы.

Фото 3. Хутор Фортштадт в начале 1970-х гг.

Важным событием в жизни форштадтцев стало строительство вместо обветшавшего молитвенного дома новой православной кирпичной церкви во имя святого Николая Чудотворца, завершившееся накануне революционных потрясений. 22 мая 1917 г. на куполах храма были установлены кресты. Однако на обзаведение необходимой религиозной утварью и покупку колоколов средств у прихожан уже не осталось. Как сообщалось в армавирской газете «Отклики Кавказа», к этому моменту в слободке насчитывалось 120 дворов и проживало около 500 человек. Также указывалось, что все они «без исключения» занимаются хлебопашеством, причем многие мужчины оказались мобилизованы, поскольку шла Первая мировая война, а их жены и дети не могут заменить их на работах в поле.
Когда была освещена и как выглядела уничтоженная в советский период форштадтская Николаевская церковь остается неизвестным.

Фото 4. Хутор Фортштадт из космоса

После революции 1917 г. Прочноокопская, Форштадт и Армавир оказались в самом центре драматических событий гражданской войны. Здесь многократно менялась власть, что обычно сопровождалось кровопролитными боями. Новая советская власть в населенных пунктах Средней Кубани была окончательно установлена в марте 1920 г.
Одним из результатов Первой мировой войны и гражданского противоборства 1918-1920 гг. стало сокращение мужского населения Форштадта. По итогам переписи 1926 г. в слободе было зафиксировано 164 домохозяйства, где проживало 715 чел., в том числе 342 мужчины и 372 женщины. По данным этой переписи в составе Форштадтского сельского совета также находился поселок Старая Станица, где проживало 628 человек. В настоящее время (2023 г.) в хуторе Форштадт проживает 462 человека.

Фото 5. Современный вид на хутор Фортштадт

Перипетии судьбы Форштадта и его обитателей в ХХ веке и в новейший период еще ждут своего исследователя. Однако и то, что уже известно о старинной солдатской слободке, свидетельствует о ее значительном месте в историко-культурном пространстве восточной Кубани.